Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у
которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную
землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа.
Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным
смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот
странный, очевидно, одинокий смех.
-- Ха, ха, ха! -- смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: --
Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого
меня? Меня! Меня -- мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. --
смеялся он с выступившими на глаза слезами.
(с) Лев Толстой, Война и мир